— И ничто не сможет изменить ваше решение? — спросил Тунигорн.— Даже если мы напомним вам о возможных опасностях, о нарушении протокола, о вероятных неблагоприятных политических последствиях, о…

— Нет, нет и нет. Ничто не изменит моего решения. Лишь преклонив колени перед Данипиур, смогу я положить конец бедствию, опустошающему Зимроэль.

— Вы настолько уверены, мой лорд,— поинтересовался Делиамбер,— что все так просто?

— Надо попытаться хоть что-то сделать. Я в этом убежден, и ничто не поколеблет моей решимости.

— Мой лорд,— сказал Слит,— ведь насколько я помню, именно метаморфы при помощи колдовства лишили вас трона, и полагаю, что вы также сохранили воспоминания об этом. А теперь, когда мир стоит на пороге безумия, вы предлагаете добровольно пойти к ним, в их дремучие леса. Неужели…

— Разумно? Нет. Необходимо? Да, Слит, да, и еще раз да. Одним короналем больше, одним меньше — какая разница? Немало таких, кто может занять мое место и исполнять долг не хуже или даже лучше, чем я. Однако на карту поставлена судьба Маджипура. Я должен отправиться в Илиривойн.

— Умоляю, мой лорд…

— Нет, это я вас умоляю. Достаточно разговоров. Я решился.

— Вы направитесь в Пиурифэйн? — недоверчиво проговорил Слит.— Вы предадитесь в руки метаморфов?

— Да,— ответил Валентин.— Я предам себя в руки метаморфов.

ЧАСТЬ 3. КНИГА РАСКОЛОТОГО НЕБА 

 Глава 1

Милилейн навсегда запомнит день, когда первый из новых короналей заявил о себе, потому что в тот день она заплатила пять крон за пару горячих сосисок.

В середине дня она шла на встречу со своим мужем Кристо-фоном в его лавке на эспланаде возле моста Кинтора. Начинался третий месяц нехватки. В Кинторе так говорили все — «нехватка»,— но внутренний голос подсказывал ей более подходящее название: «голод!». Никто не голодал — пока! — но никто и не ел досыта, а положение, казалось, ухудшалось с каждым днем. Позапрошлым вечером у них с Кристофоном не оказалось ничего, кроме каши из сушеных калимботов с добавкой из корня гумбы. На ужин сегодня будет пудинг из стаджи. А завтра… кто знает? Кристофон поговаривал насчет того, чтобы выйти в парк Престимиона на охоту за мелкими животными — минтунами, дролями и им подобным. Филе минтуна? Жареная грудка дроля? Милилейн содрогнулась. Дальше будет, наверное, жаркое из ящерицы. С гарниром из листьев капустного дерева.

По бульвару Оссиера она дошла до поворота на Зимрскую дорогу, которая вела к эспланаде у моста. Когда она проходила мимо проктората, до нее донесся ни на что не похожий, восхитительный аромат жареных сосисок.

У меня галлюцинации, подумала она. Или я, наверное, сплю.

Когда-то на эспланаде торговали десятки разносчиков сосисок. Но уже несколько недель Милилейн не видела ни одного.

В эти дни с мясом были перебои: из-за недостатка кормов голодал скот в западных животноводческих районах, а поставки скота с Сувраэля, где пока все было в порядке, прервались из-за того, что стаи морских драконов заполонили все морские пути.

Но запах сосисок был весьма и весьма реальным. Милилейн огляделась, пытаясь отыскать его источник.

Вон! Там!

Это не галлюцинация. Не сон. Невероятно, поразительно, но на эспланаде появился торговец сосисками, маленький сутулый лиимен со старой обшарпанной тележкой, в которой над жаровней висели скрюченные длинные красные сосиски. Он стоял с таким видом, будто в мире все осталось неизменным. Будто не было нехватки. Будто продовольственные лавки не работали всего три дня в неделю, поскольку именно столько времени им требовалось, чтобы распродать все свои запасы. Милилейн побежала.

Остальные тоже бежали. Со всех сторон они набегали на торговца сосисками, будто он раздавал монеты в десять реалов. Но, по правде говоря, то, что он предлагал, было гораздо ценнее самой блестящей серебряной монеты.

Никогда в жизни она еще так не бегала — размахивая локтями, вскидывая колени, с развевающимися по ветру волосами. Не меньше сотни людей устремились к лиимену с его тележкой. Наверное, сосисок у него на всех не хватит. Но Милилейн оказалась ближе всех: она первой увидела торговца и быстрее всех прибежала. Сразу за ней мчалась длинноногая женщина-хьорт, а сбоку, похрюкивая на ходу, несся какой-то скандар в нелепом деловом костюме. Неужели кто-нибудь мог себе представить, подумала Милилейн, что наступит время, когда придется бежать, чтобы купить у уличного торговца сосиску?

Нехватка — голод — началась где-то на западе, в районе ущелья. Поначалу она выглядела в глазах Милилейн далеким от реальности и незначительным событием, поскольку происходило все где-то там, в местах, которые сами казались нереальными. Она никогда не бывала к западу от Тагобара. Когда поступили первые сообщения, она почувствовала некоторое сострадание к тем, кому, как было сказано, грозит голод,— в Мазадоне, Дю-лорне и Фалкинкипе,— но ей было трудно поверить, что это творится в действительности. В конце концов, на Маджипуре еще никто не голодал, и какие бы новости о бедствиях ни поступали с запада: о волнениях, массовых перемещениях, эпидемиях, они казались ей отдаленными не только в пространстве, но и во времени, не происходящими в данный момент, а, скорее, взятыми из учебника истории, из главы о деяниях почившего тысячелетия назад лорда Стиамота.

Но потом Милилейн стала замечать, что бывают дни, когда в тех лавках, где она обычно закупала продукты, отсутствует то нийк, то хингамоты или глейн. Продавцы говорили ей, что это из-за неурожая на западе: из сельскохозяйственной зоны ущелья больше ничего не поступает, а доставка продуктов из других мест — дело долгое и накладное. Затем вдруг были установлены ограничения на продажу составлявших основу питания стаджи и рикки, даже несмотря на то что они росли в здешних местах, а болезни растений до Кинтора еще не добрались. На этот раз объяснением послужила посылка продовольственных резервов в бедствующие провинции. Имперский декрет гласил, что в столь тяжкое время необходимо пойти на некоторые жертвы… и так далее, и тому подобное. Потом пришла весть о появлении заболеваний вокруг Кинтора, а также к востоку от Кинтора вниз по реке до Ни-мойи. Поставки туола, рикки и стаджи сократились наполовину, лусавендра вообще исчезла из продажи, мяса стало совсем мало.

Ходили разговоры о доставке продовольствия с Алханроэля и Сувраэля, где пока все, очевидно, было в порядке. Но Милилейн знала, что это одни разговоры. Во всем мире не хватило бы грузовых судов для поставок с других континентов такого количества продуктов, чтобы заметно исправить положение, а если бы они и были, то цена оказалась бы непомерной.

— Нас ждет голод,— сказала она Кристофону.

И вот в конце концов нехватка достигла и Кинтора. Голод…

Кристофон не думал, что кто-нибудь будет в действительности голодать. Он всегда был оптимистом. Как-нибудь уладится, говорил он. Как-нибудь. Но сейчас сотня людей со всех ног сбегалась к торговцу сосисками. Женщина-хьорт попыталась обойти ее. Милилейн, резко двинув плечом, сбила ее с ног. Раньше она никого не била. Она почувствовала какую-то легкость в голове и спазм в горле. Соперница выкрикнула в ее адрес проклятие, но Милилейн неслась вперед, хотя сердце у нее колотилось, а глаза болели от напряжения. Она отшвырнула в сторону кого-то еще и локтями проложила себе дорогу к начинавшей образовываться очереди. Лиимен подавал сосиски со странно безучастным видом, присущим всем его собратьям, как будто его совершенно не волновала собравшаяся перед ним толпа.

Милилейн напряженно наблюдала за движением очереди. Перед ней еще семь или восемь человек — хватит ли ей сосисок? Отсюда нельзя было увидеть, что делается там, впереди, помещаются ли на жаровню новые партии по мере распродажи. Останется ли там для нее хоть что-нибудь? Она сравнила себя с жадноватым ребенком, который волнуется, чтобы ему хватило всяких угощений. Я схожу с ума, сказала она себе. Почему ка-кая-то сосиска так много для нее значит? Но ответ был известен. Уже три дня она вообще не ела мяса, если не считать мясом пять полосок соленой драконины, которые она случайно нашла в шкафу в Звездный день. От шипящих сосисок исходил восхитительный аромат. Внезапно приобретение их стало для нее самым важным, быть может, даже единственным делом на свете.